Сидзу-но ко я инэсури какэтэ цуки-о миру. Прошу вас, парни, прекратите — Так поздно рис не молотите! Уж вечер, начало смеркаться, Пора Луною любоваться!
Во времена Басё рис молотили большими деревянными молотками, стуча по бочкам с зёрном, отбивая шелуху и измельчая рисинки. Сейчас «инэсури» – только танец с сямисэном и барабанами. Пляшущие под музыку артисты в национальных деревенских одеждах с молотками, бочками и ситами имитируют процесс обмолачивания риса. Очень красочный танец «инэсури сэцу», в южных регионах именуемый «инисури-сэцу».
Недовольный результатами недолгого путешествия, Басё всё же не отчаивается и сразу после возвращения готовит новый поход, но на этот раз уже почти повторяет свою успешную «прогулку по полям». 25 октября того же 1687-го года в сопровождении своего ученика Оти Эцудзина (псевдоним «Кинкао» – впоследствие известный поэт и учитель хайкай) Басё вновь покидает свою хижину и по тракту Токайдо, как и в 1684-м году, проходит путь до родного Ига через Ацута, Нагоя, встречает Новый год и зиму в Ига, затем посещает Исэ, возвращается в Ига, чтобы отметить 33-летнюю годовщину смерти отца, обязательную для буддистов дату поминания родителей. Затем следует в Нара, Осака и 23-го апреля возвращается в Эдо, завершая полугодичное странствие. Сложенные в этом походе хайку, а также путевые заметки с обобщённым взглядом на теорию стихосложения он в неоконченном виде оставляет своему ученику Каваи Окутони, который издаёт дневник почившего поэта в 1709-м году сначала под названием «Ои-но кобуми», а затем как дневник «Утэцу кико».
Очень интересно само название «Ои-но кобуми» – «Записки из молельного сундучка буддиста». На самом деле такой сундучок – либо ящичек на ножках с плечевыми ремнями для ношения за спиной, либо деревянный шкафчик с алтарём и молельными принадлежностями. Интересно, что в походе сундучок по очереди носят за спиной монахи-странники, а когда приходит время молитвы, достают из него небольшую статую Будды или алтарь, после чего читают молитвенные тексты. Басё в то время уже считал себя верующим буддистом и имел свой личный молельный сундучок со статуей Будды.
Я не стану описывать всё путешествие – о подробностях можно узнать из книг и на английском, и на современном японском, поэтому остановлюсь лишь на нескольких переведённых мною хайку. Почему только нескольких – потому, что почти в каждом из хайку этого цикла, а их 53, упоминается либо название местечка, храма, горы или мыса, реки или какое-либо чисто японское название или понятие, требующее дополнительных разъяснений и перевода прозы комментариев авторского дневника путешествия.
Даже в самом простом, третьем по счёту, хайку сборника читаем:
Кё:маде ва мада накадзора я юки-но кумо.
Сам иероглиф «кё:» означает «столица» и в японском чтении звучит «мияко», как и второй иероглиф «то» -«мияко» – «главный город, столица», фактически дублирующий значение первого иероглифа. Во времена Басё так сокращённо называли Кёто (Киото), но в 1603-м году правительство сёгуната обосновалось в Эдо. Только в 1867-м году Эдо, являвшийся давним название местности и означавший «ворота к воде», был переименован в То: кё: – Токио (иероглив «то:-хигаси» – восточный и «кё:-мияко» – «столица») без упразднения статусного названия «Кё: то» – «столица». Так что до сих пор сосуществуют города «Столица» и «Восточная Столица», притом что официальной столицей всё же является Токио. Но в данном хайку «кё:», безусловно, означает Киото.
Луна над храмом
Дробление риса
Буддийский сундучок «ои»
Олени в Нара
Мой перевод:
О, Киото! С тобой я встретиться готов, Но впереди ещё полнеба И тучи снежных облаков.
Второй хайку сборника тоже может быть истолкован по-разному:
Хосидзаки-но ями-о миё наку тидори.
Хосидзаки – буквально «звёздный мыс», на самом деле – поселение недалеко от Нагоя, там во времена Эдо находился храм Косёдзи, куда и собирались путники. Местность у акватории известна как место гнездования перелётных чибисов. Чибис (по-японски «тидори») записывается иероглифами «тысяча птиц». Это уже даёт повод для ошибочной трактовки в переводе. У некоторых я действительно нахожу вместо «крик чибиса» – «крик тысячи птиц». Между прочим, немногие знают, что в английском переводе название книги нобелевского лауреата Ясунари Кавабата «Сэнва но цуру» звучит «Тысяча журавлей», а в изданном у нас варианте – «Тысячекрылый журавль»… Почувствуйте разницу. Правда, звучит поэтично. Но вернёмся к чибису, известному своими ночными криками:
Пойдём гулять по Хосидзаки В ночной безлюдной пустоте, Там чибисы кричат и плачут, Летая в полной темноте!
Наверное, кто слышал плачущий крик чибиса среди ночи, на себе ощутил ужас пронзительного звука в темноте. А дело в том, что чибис истошно кричит в любое время суток, чувствуя опасность.
Другой хайку тоже нуждается в пояснении:
Фурусато я ходзо-но о-ни наку тоси-но курэ.
Перед самым Новым годом Басё с помощниками остановился в родном доме в Ига, хозяином которого в то время был его старший брат Мацуо Хандзаэмон. Прибираясь в доме, тот обнаружил шкатулку с высушенной пуповиной своего младшего брата. Когда он показал её Басё, поэт расплакался и написал хайку:
Под Новый год я, дом родной С друзьями посещая, Над пуповиной слёзы лью, О маме вспоминая.
Здесь следует упомянуть об обычае в те времена после родов сохранять пуповину – засушивать её и класть в красивую деревянную шкатулку. Пуповина – «ходзо-но о» (в современном языке – «хэсо-но о») – символ связи матери и её ребёнка. У японцев было принято от умершего отрезать прядь волос, а от новорождённого – пуповину. И сегодня в красивых коробочках с надписанными именем и датой рождения молодые мамы хранят высушенные пуповины своих детей.
